Харьков. Куда эвакуировали в условиях войны оставленных и тяжелобольных пожилых людей (фото)

Фото: Василий Голосный / РЕДПОСТ

"В основном у нас лежат больные, тяжелобольные, онкологические, это 4-я клиническая группа заболевания, пациенты, не требующие специального лечения, а только симптоматическое.

 

Наше отделение с началом войны, к сожалению, тоже имело стрессовые последствия. Очень много пациентов поступало к нам из разбомбленных районов, также с разными патологиями из метро, ​​из бомбоубежищ. Или когда дети вынуждены были или эвакуироваться, или у кого-то на фронте и сыновья, и дочери (и такие были ситуации), или пожилые больные люди оставались сами, они поступали к нам. Их, в основном, наша героическая скорая помощь доставляла прямо из-под пуль, из-под обстрелов. Ужасны были, особенно, первые дни, когда не понимали, что происходит. Пациентов поступало к нам много, и, к сожалению, некоторые умирали. Потому, что пациенты тяжелобольные, и, конечно, это стресс был громадный для таких пациентов" - рассказывает Оксана Биличенко, заведующая отделением паллиативной помощи.

 

"Когда там все разбомбили, нас забрала скорая помощь. а у меня мама лежачая была и нас отвезли в 7-ю, и вот в 7-й мы пролежали целый месяц , а потом нам сказали, что будут нужны койко-места для раненых и людей оттуда стали выписывать и сказали, что есть 2 или 3 хосписа , вы бы согласились поехать? Разумеется, согласились, потому что нам некуда ехать. Мы с мамочкой пробыли здесь, мама неделю, наверное, у нее сердце не выдержало. Она, во-первых, оглохла, и она очень больной человек была" - рассказывает Людмила Васильевна, пациентка.

 

- Из каких районов Харькова к вам эвакуировали пациентов?

 

"Это Северная Салтовка, это Рогань, Малая Рогань, Горизонт, Алексеевка, оттуда больше всего было пациентов.

 

Обычно онкобольные или это были больные после сосудистых катастроф, Инсульты, инфаркты. Это люди, которые себя не могут обслуживать самостоятельно и нуждаются в постоянном постороннем уходе. Даже если человек сам может встать, или пройтись в туалет. Но мы понимаем, что она сама себе есть не приготовит, какой-нибудь минимальный порядок возле себя не сделает" - рассказывает Оксана Биличенко.

 

"Там, где я жил – Северная Салтовка, это в районе Дружбы народов, Натальи Ужвий. Там 24 начали бомбить, разбомбили все. Находясь в подвале, обострилось мое заболевание, онкология. Вот и попал сюда, сейчас возвращаться некуда. Что дальше, пока неизвестно. Пока считают. когда начали бомбить 24 февраля, после 2 прилетов, когда начало гореть все, мы успели, что схватили с шифонеров, в том и уехали. А когда вернулись на следующий день, там пожарище, все сгорело. За мои 65 лет, что я пытался сделать, все сгорело за один день. Все мои труды" - рассказывает Александр Панасенко, пациент.

 

"Привозили буквально не одетых. Или подбирали на улицах, или забирали из домов, где уже не было ни окон, ни дверей и почти стен. Привозили к нам и мы здесь уже оказывали какую-то помощь. И одевали, и кормили, и документы восстанавливали наши юристы. Были такие моменты, когда просто падали с ног наши работники. Ибо как была у нас 100% загруженность, так она и осталась, даже больше. Мы максимально укрупняли палаты, потому что сначала у нас были отдельные палаты для каждого пациента. Сейчас , к сожалению , мы их максимально уплотняем.

 

Также, как и в любом медицинском учреждении, есть проблема с персоналом, – часть наших работников находятся и на оккупированных территориях, часть просто уехала, потому что детки маленькие, а, в основном, у нас женщины и девушки, потому очень тяжело с работниками. Но все героически справлялись, практически жили тут. Сейчас осталось 30-35 процентов медперсонала. Даже меньше. А пациенты прибывали, прибывали, все больше и больше. И каждый день, ежедневно. Отработали, и работаем до сих пор" - рассказывает Оксана Биличенко.